Смысл жить

Глава 1.

Мечта – это заблуждение, зеркало Миражей, через которое ты смотришь на мир, боясь повернуться и посмотреть ему глаза в глаза. Счастье и наслаждение не более чем иллюзия, видимая только издали и исчезающая при приближении; страдания и боль же, напротив, реальны, непосредственно сами себя заявляют и не нуждаются в сомнениях и ожиданиях.
Великий Мерлин, как же ему всё надоело!

Эти четыре белых до тошноты и ряби в глазах стены, этот потолок, эта люстра, эти разнообразные коробочки и упаковки со всевозможными товарами, выстроившиеся в ровный строй на полках и прилавках магазина.
«Фред-и-Джордж» – это звучит, словно шуточная скороговорка или одно из тех древних заклинаний из старой, обветшалой, покрытой многовековым слоем пыли и кое-где паутиной, книги из необъятных владений библиотекаря мадам Пинз, которым пытался обучать на своих уроках коротышка Флитвик. В Хогвартсе они всегда и везде ходили вместе и их вечно путали, Фреда называли Джорджем и наоборот, а братья лишь посмеивались.
«Фред-и-Джордж» – это звучит, словно жестокое и совершенно нетактичное напоминание, выжигающее тебя изнутри, заставляющее тебя каждый раз яростно сжимать кулаки, чтобы не заплакать.
Они всегда были вместе. Вместе шутили, вместе смеялись, вместе выслушивали очередной разнос от Снейпа или Макгонагалл и после этого вместе отбывали наказание у Филча.
Фред не заслужил всего этого, не заслужил погибнуть вот так. Он должен был умереть старым-престарым волшебником в тёплой пастели, в окружении любящих детей, внуков и правнуков. Но, что самое главное, Джордж должен был умереть вместе с ним, ведь они всегда и всё делали вместе.
Время это отнюдь не бездушное сюрреалистическое понятие. Время – это живое существо, и ему присущи все человеческие черты, включая подлость и мстительность. В дни радости, счастья и душевной гармонии оно способно мчаться, подобно новёхонькой «Комете» или Авада Кедавре, летящей прямо тебе в грудь на полной скорости. В такие секунды ты практически не успеваешь осознать, что же происходит и по праву оценить их. В дни одиночества подлое время, наоборот, плетётся, как уставший ослик на извилистой горной тропе, дабы ты мог в полной мере прочувствовать боль и отчаяние.
Так бывает, когда сталкиваешься с чем-то роковым и непоправимым, когда твоя жизнь безвозвратно меняется. Ты ненавидишь всё: жизнь, судьбу, жестокое небо, мрачное Солнце, этот город, свою работу, но больше, чем что-либо, ты ненавидишь самого себя. Ты хочешь плакать навзрыд, рвать на себе волосы, орать, как умалишённый, схватиться за голову и метаться по комнате. Тебя всегда что-то удерживает, и от этого ты лишь ненавидишь себя ещё больше.
Подумать только, Джордж не был в Норе уже целую вечность. Если быть точным, то три года, которые стали для него вечностью. Он просто не мог вернуться туда, где всё напоминало бы о Фреде. Даже рыжие волосы Рона и Джинни, которые иногда заглядывали в его магазинчик, напоминали ему о Фреде, причиняя неимоверную душевную боль.
«Шутки и приколы братьев Уизли» – это звучит, словно издевательство, чёрный, совершенно неуместный юмор. Братьев Уизли уже нет, есть только его жизнь, в которой нет больше места ни шуткам, ни приколам, выменянная на жизнь Фреда. И, тролль его раздери, если он хотя бы на одно мгновение за все эти бесконечно долгие три года думал о том, что обмен был честным. Нет, брат не спас его, в ту ночь, одна Авада оборвала две жизни.
И, тем не менее, Джордж не решился закрыть магазин, потому что этого бы не хотел Фред.
«Шутки и приколы братьев Уизли» – это звучит, словно вызов, брошенный судьбе, соревнование, в котором не может быть двух победителей. В магазине можно было найти что угодно от блевальных батончиков и чесательных тянучек до леденцов носомкровь и припадочных хлопьев.
Взгляд Джорджа случайно упал на вязанный красный шарф с гиппогрифами и львами, опрометчиво оставленный Анжелиной. Он подошёл и взял его в руки.
В конце лета, перед самым началом учебного года, как всегда, много работы. Ученики Хогвартса со всех факультетов валят непрекращающимся живым потоком, просто сметая товар, который они обязательно хотят испытать на своих товарищах в этом учебном году. Полки и прилавки магазина пустели с прямо-таки немыслимой быстротой, Джордж еле-еле поспевал упаковывать купленный товар.
Выдержав очередной натиск покупателей, Джордж смог, наконец, перевести дух и подсчитать потери. Несколько упаковок валялись на полу, вазу в очередной раз уронили, и её осколки разлетелись в разные стороны, кто-то даже умудрился сломать полку. Тяжело вздохнув, Джордж починил вазу заклинанием и поставил на её законное место. Он уже не относился к работе с тем же рвением, что и раньше, теперь она превратилась для него в отличный способ забыться, не вспоминать о своей потере. Джордж целых полгода после той ночи провалялся в больнице святого Мунго. Колдомедики смогли залечить большинство его физических ран, но никаким зельям и заклинаниям не дано было залечить зияющую рану в его душе, образовавшуюся той ночью. Он долго не мог найти в себе силы даже на то, чтобы взглянуть в глаза своей матери.
Звон колокольчика на входной двери отвлёк его от дурных мыслей.
-О, Великий Мерлин, неужели опять, – подумал он, мысленно попрощавшись с вазой, а вслух сказал, – «Шутки и приколы братьев Уизли», если никто не засмеялся – мы вернём вам деньги.
В дверь, сильно прихрамывая на одну ногу, вошла Анжелина Джонсон.
-Привет, Джордж, – сказала она, закрыв за собой дверь.
Длинный, красный, вязаный шарф с гиппогрифами и львами, ухоженные волосы, алая мантия, умело, но не вульгарно подчёркивающая все достоинства стройной девичьей фигуры, гордая гриффиндорская осанка и бесстрашный взгляд львицы, защищающей своих львят. Анжелина совершенно не изменилась за эти шесть месяцев.
-Привет, что с тобой случилось? – удивлённо спросил Джордж, трижды проклянув себя за бестактность.
-Неудачно приземлилась, давай не будем об этом, – ответила она, оперевшись рукой о дверной косяк.
-Извини, – Джордж чувствовал себя неловко.
-Ничего страшного. Колдомедики из Мунго говорят, что через недельку-другую я снова смогу ходить нормально, – улыбнулась Анжелина.
Повисло неловкое молчание.
-Нога-то заживёт, но на квиддичный стадион мне теперь дорога закрыта надолго. Я пришла просить у тебя работы, Джордж, – решилась нарушить тишину первой Анжелина.